Глава вторая - Дорога в Академию художеств, продолжение

В ноябре Суриков с удовлетворением сообщал родным: «Я сам теперь крепко занимаюсь в Академии науками. Из рисования получаю на экзаменах первые номера и работой моей довольны профессора». Среди наук, которые ему следовало освоить, были гуманитарные и технические: русская и всеобщая история, эстетика, изящные искусства, археология, законоведение, анатомия, химия, физика, математика, строительное дело. Кроме образовательных на первом месте значились предметы на звание «классного художника». Два начальных года обучения уделялись урокам рисования античных гипсов, копированию образцов классической гравюры. На третьем году студенты изучали натурную и этюдную технику, В высшем отделении они приступали к сочинению произведений «по роду своих художеств». Многоступенчатый подход скорее дисциплинировал руку будущего художника, чем развивал его самостоятельное мышление. К тому же он расходился с исконным корнем слова «академия», которое происходило от имени древнегреческого героя Академа. Его прах покоился в вечнозеленой роще, где в четвертом веке до нашей эры философ Платон произносил речи перед внимавшими его постулаты учениками.

Петербургская Академия художеств была основана в иные времена - в 1757 году и опиралась в своей деятельности на каноны европейского классицизма. Первым, кто сделал попытку преодолеть консервативные догматы, был ее выпускник Карл Брюллов. В1821 году он получил золотую медаль и отказался от академической стажировки в Европе. Этот поступок стал образцом для бунта четырнадцати художников реалистического направления, которые в 1863 году покинули чопорные стены и организовали Артель художников - Товарищество передвижных выставок. Живописное крыло Академии возглавлял ректор и монументалист Федор Антонович Бруни, который рекомендовал слушателям переписывать пейзажные фоны с полотен француза Пуссена. Сторонник салонной живописи немец Тимофей Андреевич Нефф с трудом изъяснялся на русском языке: «Абер только свет - ноль фунта краска!» Профессор Петр Михайлович Шамшин на уроках в натурном классе требовал писать «посуше», чтобы все мускулы были «налицо - начистоту». Суриков с юмором вспоминал потом его характерные выражения: «Поковыряйте в носу. Покопайте в ухе». В противовес консерваторам в Академии работали педагоги, которые выступали против общего застоя. Суриков с интересом посещал лекции по истории искусства Ивана Ивановича Горностаева: «Мы очень любили его слушать. Прекрасный рисовальщик был: нарисует фигуру одной линией - Аполлона или Фавна, мы ее целую неделю с доски не стирали». Его кумиром стал учитель, воспитавший лучших живописцев России второй половины XIX века - Репина, Васнецова, Поленова, Врубеля: «Павел Петрович Чистяков очень развивал меня».

Чистяков родился в Тверской губернии в семье крепостного крестьянина, по милости барина-майора Тютчева получил в детские годы вольную. В уездном училище он обучился рисованию и на занятые отцом «семнадцать с полтиной» поехал поступать в Академию художеств. По собственному признанию, Павел Петрович не желал подражать никому из преподавателей. Рисунки натурщиков, выполненные «ничейным» учеником, восприняли античные формы в гармонизированной первозданности, в них была цельность и взаимообусловленность, как в естественном человеческом организме. Под влиянием методики Чистякова создавалась учебная работа Сурикова «Натурщик», где крупно лепилась каждая мышца обнаженного мужского тела. Автор искал к тому же динамичный момент: позирующий сделал шаг к листу белой бумаги на стене, чтобы прочертить контуры будущего произведения. Тем самым он акцентировал композиционное построение, которому Чистяков уделял в учебе существенное внимание: «Картине нужен план, сначала подумайте, как и откуда пришли люди и зачем. Как они оказались в этих местах. Старайтесь располагать их свободнее, чтобы они могли двигаться». Павел Петрович проводил параллель с театральной мизансценой, к тому же психологически оправданной: «Всякому лицу в картине дайте роль - слова даже, и тогда она, то есть картина, будет вполне исторически - классическая, по крайней мере, в композиции». Товарищи по академическим занятиям прозвали Сурикова «композитором», сам художник позднее говорил своему биографу Максимилиану Волошину: «На улицах всегда группировку людей наблюдал. Приду домой и сейчас зарисую, как они комбинируются в натуре... Страшно я ракурсы любил. Всегда старался все дать в ракурсах. Они очень большую красоту композиции придают».

Именно Чистяков указал ему «путь истинного колорита». Павел Петрович говорил ученикам о том, что в рисунке важна форма, а в живописи - сочетание тонов и полутонов: «Цвет должен быть и прозрачен и силен... Вы меня спрашиваете, какими красками писать. Разложите на своей палитре все цвета, какие у Вас имеются, и, глядя на натуру, начинайте соображать и даже пробовать на палитре, соединяя те краски, которые Вам подскажет натура». Он считал, что «самая настоящая» живопись - «смелая, разнообразная, с примесью масла». Часто Павел Петрович стоял за спиной студента, смотрел, как он пишет на холсте, приговаривая: «Не попал, ну-ну... Опять не попал, а вот теперь попал». Суриков попал в сердцевину его школы, когда приступил к учебной картине «Как убили Дмитрия Самозванца». Дипломом его учителя в Академии художеств явилось полотно «Софья Витовтовна на свадьбе Василия Темного», за которое он был награжден золотой медалью и заграничной командировкой во Францию и Италию. Эта историческая композиция решалась как сцена, в которой столкнулись разнообразные по характерам и складу ума представители знати. Тщеславное желание великой княгини, матери князя Василия Темного вернуть принадлежавший некогда ее семье драгоценный пояс Дмитрия Донского, вылилось на свадебном пиру в шумную ссору, в результате которой носивший реликвию Василий Косой бежал из дворца в Галич и выступил в поход на Москву. Придворный эпизод, случившийся в XV веке, послужил поводом для назревавших на Руси княжеских распрей.