на главную         
Василий Суриков
Суриков Биография Картины Эскизы   Рисунки Хроно   Музеи М.Нестеров Гостевая
Статья Бенуа  Рогинская  Пикулева  Маковский  Островский  Н.Шер  Г.Чурак Ф.Волынский  Арт-сайты
Воспоминания  Волошин  Глаголь  Минченков  А.И.Суриков  Тепин  Репин Кончаловская  Ченцова

Галина Пикулева. Творчество Василия Сурикова

  
» Живая память потомков
» Дом на Благовещенской
2 - 3
» Дорога в Академию
2 - 3 - 4 - 5
» «Вселенские сборы»
2 - 3
» «Утро стрелецкой казни»
2 - 3 - 4 - 5 - 6 - 7
» «Меншиков в Березове»
2 - 3 - 4
» Поездки в Европу - 2
3 - 4
» «Боярыня Морозова»
2 - 3 - 4 - 5 - 6
» «Затмение» в судьбе
2 - 3 - 4 - 5
» «Покорение Сибири...»
2 - 3
» «Переход Суворова...»
2 - 3 - 4
» Рубежи века - 2 - 3 - 4
5 - 6
» Человек - мера всех картин
2 - 3 - 4
Суриков   

Глава десятая - «Переход Суворова через Альпы», продолжение

Вместе с непосредственными ощущениями захватывающей организм физической опасности Василий Иванович вернулся в Москву с альбомом швейцарских зарисовок и композиционных вариантов «Суворова». Все они формировали пейзажный фон на полотне, которое художник навещал каждый день в мастерской Исторического музея. В архивах и библиотеке Суриков делал зарисовки образцов оружия, мундиров, треуголок, париков с косами - антуража, который предназначался для парадных дефиле Павла I и не годился для покорения кручи Сен-Готарда. Художник был осведомлен о том, что суворовские походы имели изобразительную историю. В картинах А.Коцебу «Переход А.В.Суворова через хребет Панике», «Сражение у Чертова моста» горные породы буквально подавляли карабкавшиеся по неприступным склонам маленькие фигурки солдат. Они казались слитным людским муравейником, в котором терялся ведущий их русский полководец. Разумеется, подобная трактовка не была приемлема для Сурикова, который всегда выделял крупные планы своих героев. Поэтому он погрузился в рассмотрение портретов Суворова и его скульптурных изображений. В 1780 году Александр Васильевич был запечатлен в период его победы над турецким корпусом при Козлуджи и командования войсками в Крыму. Слегка улыбавшийся Суворов застыл на полотне неизвестного мастера в неподвижной позе, демонстрируя по правилам искусства классицизма заслуженные награды, полученные от Екатерины Великой. В его бронзовом бюсте также ощущалось присутствие парадных правил, единственным отступлением, которое позволил петербургский ваятель, была естественная шевелюра Суворова, отказавшегося позировать в напудренном парике, теснившем его непокорную голову.

В работах кисти И.Крейцингера и Д.Левицкого уже проступала более достоверная манера письма, живописцы не скрывали морщины и отеки под глазами постаревшего военачальника, в которых сказывались его невольная усталость и болезненность физического состояния. В рисунке пером Я. Норблина профиль генерал-фельдмаршала предстал вообще без каких-либо прикрас, его подбородок зарос густой щетиной, губы сжались в скептической гримасе, поредевшие волосы были связаны на затылке в тощую косицу с бантиком. Так выглядел разочаровавшийся в чинах и регалиях сын крестника Петра I за два года до ссылки в новгородское имение под надзор полиции. Документальным источником стала для Сурикова посмертная маска Суворова, когда в его заснувшем навеки исхудавшем лице обнажились крупные кости лба, заострившийся нос и скулы. Но живописцу в окончательном варианте нужен был живой полководец, и он нашел его в краях, далеких от музейной тишины. В беседе с коллегами он рассказывал: «Суворов у меня с одного казачьего офицера написан. Он и теперь жив еще: ему под девяносто лет». Речь шла об отставном сотнике Федоре Федоровиче Спиридонове, портрет которого Василий Иванович создал в девяностые годы в Красноярске. Этим дотошным человеком была составлена «История о сибирских городовых казаках» с упоминаниями о прародителях Сурикова. Семейные сведения художник получил от него хлопотами брата, пославшего в Москву выписку о казачьей родне. В карандашном наброске «Голова Суворова» мастер резким графитом удлинил профиль полководца, напоминавший клюв взъерошенной птицы. Там же происходил поиск психологического состояния, которое стало преобладающим в завершенной батальной картине, когда Суворов, оседлавший вздыбленного белого коня, в развевающемся синем плаще обращался к ведомому им войску. Взмахнув рукой, он ободрял его главным оружием - меткой шуткой «отца-командира», которая освещала лица солдат оптимистической жизнерадостностью в минуты смертельной агонии сил. Такая трактовка соответствовала патриотическим строкам поэта Державина, лично знавшего стержень характера выдающегося современника и сложившего оду в его честь:

Ступит на горы, - горы трещат;
Ляжет на воды, - воды кипят;
Граду коснется, - град упадает;
Башни рукою за облак кидает...

«Главное в картине - движение, - объяснял свою идею живописец. - Храбрость беззаветная. Покорные слову полководца идут». В традиционной для него «композиторской» лепке народных групп Суриков расположил три основных плана: «Верхние тихо едут, средние поскорее, а нижние совсем летят вниз». Первая группа воинов выходила из глубины полотна, где покрывали вершину неприступной заснеженной горы полосы облаков. Их фигуры сливались в общей массе, и казалось, что не будет конца вереницы тех, кто вступал в бой с холодным природным великаном. Центральная группа, к долгу которой непосредственно взывал Суворов, состояла из зрелых и молодых солдат, один из них подбадривал пеший шаг товарищей ударами барабанной дроби, другой, зажав в руке штык винтовки и раскрасневшись на вьюжном ветру, откровенно хохотал. Его друг в блестящем кивере, надвинутом на лоб, ответствовал соленой шуткой на призыв командира. Выходцу из Сибири, ему привычно штурмовать снежные городки, ходить в тайгу на медведя, купаться в ледяной проруби Енисея. Что ему причуды европейских Альп! Очередное препятствие, которое крепит мышцы ног, привыкших к многокилометровой ходьбе. Это опора Суворова, о которой он после швейцарского похода с гордостью говорил: «Орлы русские облетели орлов римских».
В обрисовке нижней группы суворовцев, максимально приближенной к зрительскому восприятию полотна, Суриков усиливал драматические аккорды письма. Один из спускавшихся, не выпуская из рук боевого ружья, накрывал в судороге голову плащом. Последовавший за ним солдат, упираясь в каменную выбоину, готовился к неведомым последствиям прыжка в бездонную пропасть. Старший опытный воин пытался унять их дрожь, осеняя лоб святым крестным знамением. Сверстник полководца, участник многих военных кампаний, знал, что внезапный ужас - худший враг, и молитва во спасение души обережет его и придаст мужество поступкам его товарищей. Но ее уже не слышал самый первый, тот, кто мчался велением рока в расщелину возмущенного ада.


следующая страница »

Рекламный блок наших партнеров:
• 

Среди картин Сурикова, дающих столько пищи для размышлений, я больше всего люблю «Меншикова в Березове». Красноречивость молчания доведена здесь до высшего совершенства; я не знаю в мировой живописи картины, пожалуй, кроме «Блудного сына» Рембрандта, где сведенная к одному мигу драма превратностей целой жизни была бы выражена так сдержанно, так скупо и вместе с тем так волнующе глубоко.


Суриков


Василий Суриков, artsurikov.ru © 1848-2014. Все права защищены. Пишите письма: mail (собака) artsurikov.ru
Копирование или использование материалов - только с письменного разрешения Василия Сурикова


Rambler's Top100