Глава четвертая - «Утро стрелецкой казни», продолжение

Мастер погрузился в чтение литературных источников. О крушившем Москву конфликте трагедии «Борис Годунов» он запальчиво заявлял: «Красиво, точно сказка». Но без эпической мотивировки великого поэта ему невозможно было достигнуть градусов накала в постижении массового русского бунта. Ибо в основе произведений Пушкина, будь то эпохальная образность царствования Бориса Годунова или Петра Великого, главенствовала неразрывная связь судьбы человеческой с судьбой народной. И когда Суриков утверждал: «Я не понимаю действия отдельных исторических личностей без народа, без толпы. Мне нужно вытащить их на улицу», - это была пушкинская улица, верное пушкинское правило.
В 1867 году в Москве был выпущен «Дневник поездки в Московское государство Игнатия Христофора Гвариента посла императора Леопольда I к царю и великому князю Московскому Петру Первому в 1698 году, веденный секретарем посольства Иоганном Георгом Корбом». Автрийский дипломат с европейской пунктуальностью зафиксировал поступки и приказы русского царя по наведению порядка в доверенной ему державе. Суриков изучил этот прижизненный источник, как и более поздние работы российских историков Карамзина, Ключевского.

Перед художником предстала борьба за наследование престола, которая развернулась в государстве после кончины в 1676 году царя Алексея Михайловича. Милославские, родичи первой супруги государя, возвели на трон царевича Федора Алексеевича. Он был слаб здоровьем и передал бразды правления своей сестре Софье Алексеевне. На дошедшем до нашего времени портрете в манере парсуны придворный мастер не смог избежать невзрачных черт ее внешности. Во взрослом возрасте царевна была ростом с десятилетнюю девочку, при этом непомерно толста в талии и бедрах. Это вызывала в Софье комплекс неполноценности, который она компенсировала цинизмом в отношениях с домочадцами, используя мужской склад политизированного ума, отнюдь не свойственного теремным затворницам - знатным девушкам на выданье ее поры. Интриги царской дочери усилились весной 1682 года, когда после смерти Федора Алексеевича в Кремле возник прецедент двоевластия. На трон взошли ее родной брат Иоанн и сводный Петр, рожденный от брака Алексея Михайловича и Натальи Кирилловны Нарышкиной и правивший фактически из-за недалекости ума его родственника. По наущению Софьи Алексеевны придворный отряд стрельцов вторгся в кремлевские покои и учинил погром, растащив государево добро. На глазах законного наследника были зарублены братья его матери Иван и Афанасий Нарышкины, погибли князья Черкасский, Долгорукий, бояре Матвеев, Салтыков. Десятилетний Петр досконально запомнил сей час ужасов и затаил обиду. Летом 1689 года образовался новый заговор, о котором он узнал от верного ему князя Бориса Алексеевича Голицына. Правитель спешно отправился из московского села Преображенского в Троице-Сергиеву лавру, где укрылся в монастырских кельях с матерью и женой Евдокией Лопухиной.
В книге Натальи Кончаловской «Дар бесценный» помещен рисунок Сурикова, который сопровождает надпись «Так скакал Петр Первый в Троицкую лавру, спасаясь от сестры Софьи». Прибегнув к ритмически коротким и усиливающим динамику происшествия графическим штрихам, художник подчеркнул, что в семнадцатилетнем государе нет оцепенения перед внезапной опасностью свержения. В азарте соперничества Петр честолюбиво напряжен, погоняя быстрого коня, мчавшегося через лесную чащобу. Из Троицкого монастыря царь отдал приказ прибыть к нему воинам Стремянного полка. Под их защитой он отправил виновницу смятения Софью Алексеевну в Новодевичий монастырь. Возвращаясь в Москву, Петр наблюдал наказание: от села Алексеевского до заставы столицы повсюду лежали на плахах неугодные стрельцы. Иоанн, встретивший его в Кремле, полностью уступил младшему брату трон.

В июле 1698 года Петр находился с визитом в Австрии и намеревался навестить католического папу в Италии. Церемонные приемы пришлось отменить в связи с известием о нараставшем заговоре в феодальном войске. Мятежники столкнулись с властью царя в Новом Иерусалиме, у стен Воскресенского собора его картечь положила на месте четыреста голов. В расследовании, которое лично повел государь, выяснилось, что его коварная сестра из монашеской кельи передавала в хлебе через нищую старуху письма приверженцам. На этот раз Петр не сдержал обрушившихся эмоций. Немногим из принявших сторону Софьи стрельцов удалось заручиться ходатайством приближенного к царю Лефорта и получить взамен смертной казни пожизненную ссылку в Сибирь. О злосчастной судьбе остальных известно из дневниковых записей Иоганна Георга Корба. Казни совершались в селе Преображенском в октябре 1698 года и возобновились в феврале 1699 года на Красной площади. Об осеннем дне экзекуции австрийский дипломат сообщал: «На небольших московских тележках... были посажены сто виновных... каждый держал в руках зажженную восковую свечу, чтобы не умереть без света и креста. Горький плач жен усиливал для них страх предстоящей казни; отовсюду вокруг толпы несчастных слышны были стоны и вопли». Зимой следующего года Корб констатировал: «На очень обширной площади весьма близко от Кремля, были расставлены плахи, на которых должны были сложить головы виновные. Его царское величество прибыл туда в двуколке с неким Александром. Палач начал трагедию: у несчастных была своя очередь, все они подходили один за другим, не выражая на лице никакой скорби или ужаса перед грозящей им смертью».