на главную         
Василий Суриков
Суриков Биография Картины Эскизы   Рисунки Хроно   Музеи М.Нестеров Гостевая
Статья Бенуа  Рогинская  Пикулева  Маковский  Островский  Н.Шер  Г.Чурак Ф.Волынский  Арт-сайты
Воспоминания  Волошин  Глаголь  Минченков  А.И.Суриков  Тепин  Репин Кончаловская  Ченцова

Галина Пикулева. Творчество Василия Сурикова

  
» Живая память потомков
» Дом на Благовещенской
2 - 3
» Дорога в Академию
2 - 3 - 4 - 5
» «Вселенские сборы»
2 - 3
» «Утро стрелецкой казни»
2 - 3 - 4 - 5 - 6 - 7
» «Меншиков в Березове»
2 - 3 - 4
» Поездки в Европу - 2
3 - 4
» «Боярыня Морозова»
2 - 3 - 4 - 5 - 6
» «Затмение» в судьбе
2 - 3 - 4 - 5
» «Покорение Сибири...»
2 - 3
» «Переход Суворова...»
2 - 3 - 4
» Рубежи века - 2 - 3 - 4
5 - 6
» Человек - мера всех картин
2 - 3 - 4
Суриков   

Глава восьмая - «Затмение» в судьбе художника, продолжение

В сентябре семья Суриковых возвратилась в Москву. Василий Иванович показал сибирские работы молодому пейзажисту Илье Семеновичу Остроухову, которого он иногда приглашал к себе вместе с именитым Виктором Васнецовым на пельмени. Спускаясь по лестнице после сытного угощения, создатель «Богатырей» и «Аленушки», сказал Остроухову: «А вот теперь Василий Иванович налил еще рюмочку и выпил ее совершенно уже искренне за единственного лучшего русского художника - за Василия Ивановича Сурикова». Хотя Илья Семенович был вполне осведомлен о самолюбии старшего коллеги, он не удержался от отзыва об этюдах с красноярским затмением, отговаривая выставлять их на шестнадцатой передвижной выставке 1888 года. В письме, посланном из Петербурга перед ее открытием, он просил снять их из общей экспозиции: «Этих пейзажей публика не поймет... Они выглядят чрезвычайно странно. Один из них положительно трудно разобрать... Говорю Вам прямо, что публика, вся публика, будет недоумевать и Ваше имя, которое здесь, в особенности после прошлогоднего страшного успеха Морозовой, стоит так высоко, что на малейший мазок Ваш будет обращено самое напряженное внимание, - это имя Ваше подвергнется страшному риску».
На самом деле, зрители, привыкшие к размеренному письму, преобладавшему в большинстве жанров передвижников, могли не воспринять начертание зависшего над городом черного диска в ореоле пламеневших протуберанцев. В русской живописи еще не наступил черед переклички с манерой Сезанна и Ван Гога, коренным образом изменивших каноны европейской техники масла. Поэтому Василий Иванович счел разумным не показывать красноярские работы столичной публике и художественной критике.

Отстраненное «Затмение» было продано в частную коллекцию Николая Помпеевича Пассека, мужа дочери Петра Ивановича Кузнецова. Вместе с Пассеком он возвращался осенью 1887 года из Сибири и запечатлел его в акварельном листе «В столовой на пароходе» в виде элегантно одетого господина в пенсне, который сидел за столом, уставленном напитками в хрустальных бокалах. Каково же было удивление коллекционера, когда внезапно в его харьковской квартире появился Суриков и потребовал возвратить приобретенные работы, В своих воспоминаниях дочь художника Ольга Васильевна рассказывала об этом поступке так: «Он поехал в Харьков, где в это время жил Пассек и, к большому огорчению последнего, вернул ему деньги, взял этюды и уничтожил их». Воплощенное в пульсировавших красках магическое исчезновение дневного светила сделалось знамением к несчастью, постигшем в скором течении времени личную жизнь мастера. Не попытался ли он, разорвав холст, сбросить с себя его рискованную печать? Василий Иванович считался в быту аскетом. Приходившие в его квартиру товарищи примечали его полное равнодушие к мебели и посуде, которые бы соответствовали положению состоятельного художника, получавшего средства от Третьякова. Единственное, что он ценил в скромном уюте, касалось неустанной заботы Елизаветы Августовны о нем и о подраставших день за днем детях. В качестве домашнего изографа он пускал их лица под акварельный растек и карандашный штрих. Избрав неизменной натурщицей Ольгу, он изобразил ее во время поездки в Париж в виде важной «дамы», восседавшей на взрослом, не по ее детской фигурке, стуле из красного дерева с китайским веером в руках. В декабре 1887 года Василий Иванович в письме к родным среди подробностей жизни дочерей, их подготовке к учебе в гимназии, сообщил, что пишет «Олин портрет в красном платье, в котором она была в Красноярске».
Суриковы сняли квартиру на Смоленском бульваре в доме Кузьминой, сухую, теплую, небольшую в сравнении со збуковским владением. Возле покрытой кафелем печки отец попросил постоять похожую на него кареглазую Ольгу, одетую в пурпурный наряд с белыми горошинами, оборками и большим воротником, украшенным шитьем. В одной руке девочка держала любимую золотоволосую куклу, другой касалась нагретого камня. В станковом портрете размером 135 на 80 сантиметров чувствовался ее общительный характер, нравившийся отцу-художнику.
В семейную галерею попала акварель «С гитарой» - портрет Софьи Августовны Кропоткиной, урожденной Шарэ, сестры Елизаветы Августовны. Очарование артистичной свояченицы, перебиравшей струны гитары, выразилось на акварельном листе в ее блестящих глазах, кружевной накидке, покрывшей светло-русые волосы, заколотой у шеи коралловой броши, в складках задрапированного воланами серого кашемирового платья. Бумага стараниями мастера пела женским контральто:

Взвейся, ласточка сизокрылая,
Над окном моим, над косящимся...

Василий Иванович не мыслил своего существования без щемящей встречи, когда он в петербургском храме подошел к девушке, разделившей его человеческую судьбу. Его подруга и муза была примечена на холсте в образе скорбевшей Марии Меншиковой. Елизавета Августовна передавала собственное болезненное состояние, которое год от года охватывало ее организм. Но она не смогла отказаться от физически тяжелой для ее сердца поездки в Красноярск, в первый и последний раз ей хотелось повидать и поклониться матери безмерно любимого мужа. Поезда, пароходы, конные повозки вконец расшатали ее слабевший пульс и, оказавшись в Москве, она не поднималась из глубокого кресла.
Хотя Суриков щадил покой жены, он все же натянул на подрамник камерный холст и написал маслом побледневшие черты опухшего лица, оттененные распавшимися прядями прически на прямой пробор и воротом синего домашнего платья. В другом акварельном этюде водные краски, словно неутешные слезы, стекали с листа, едва сдерживаемые графитным карандашом. Елизавета Августовна откинула голову на подушку, схожую пергаментным цветом с кожей ее опавших щек и сухих губ. У Василия Ивановича не хватило сил завершить до конца печальное изображение, он так и не прописал тонкие пальцы, слабо перебиравшие край розовой кофточки. Наверху, где он обычно расписывался на свершенном труде, мастер вновь поставил красную точку. Это не для продажи, это для поклонения его Мадонне!


следующая страница »

Рекламный блок наших партнеров:
•  https://bravectus.vet бравекто купить товары бренда бравекто.

Среди картин Сурикова, дающих столько пищи для размышлений, я больше всего люблю «Меншикова в Березове». Красноречивость молчания доведена здесь до высшего совершенства; я не знаю в мировой живописи картины, пожалуй, кроме «Блудного сына» Рембрандта, где сведенная к одному мигу драма превратностей целой жизни была бы выражена так сдержанно, так скупо и вместе с тем так волнующе глубоко.


Суриков


Василий Суриков, artsurikov.ru © 1848-2014. Все права защищены. Пишите письма: mail (собака) artsurikov.ru
Копирование или использование материалов - только с письменного разрешения Василия Сурикова


Rambler's Top100