Понимание старыми мастерами натуры, природы живописи вообще, и особенно колорита и перспективы, было воспринято Суриковым в связи с задачами, которые он сам ставил и решал в своих работах. Ему нравятся масштабные, шероховатые, крупнозернистые холсты старых мастеров, широкая манера письма Тинторетто. Он не любит Рубенса за его «склизское письмо». Современная французская живопись, представленная на «Национальной выставке изящных искусств» 1883 года в Париже, явилась для Сурикова богатым источником для раздумий. Выделяя немногие произведения, в которых он увидел «истинное достоинство», Суриков заинтересовался пониманием натуры некоторыми художниками XIX века, где все - «живое». Называя ряд картин «с затрагивающим смыслом» (Вайсон «Бараны. Прованс», Бастьен-Лепаж «Женщина, собирающая картофель», де-Ниттис «Пейзажи» и некоторые другие), Суриков касается профессиональных вопросов. Особое внимание он обращает на те выразительные средства живописи, при помощи которых художник свободно и легко творчески претворяет действительность, превращая явления жизни в произведение искусства, где вновь созданная им художественная правда не утрачивает правды жизненной. И здесь, как у картин старых мастеров, итальянских и испанских, Суриков особо останавливается на колорите, восхищаясь, когда он «непосредственно, горячо передан с природы».

Суриков замечает, что картины библейского и мифологического содержания, которых много на выставке, устарели, что в них нет жизни, и мудро утверждает, что люди, их взгляды на жизнь, а следовательно, и на искусство со временем меняются. О сделанных во время этого путешествия за границу великолепных акварелях, посвященных Италии и Франции, в письмах Сурикова сведений нет. И лишь много позже, в письме В.А.Никольскому в 1910 году, художник вспоминает только о картине «Из Римского карнавала», написанной им за границей в 1884 году. По возвращении в Москву, полный творческих сил, насыщенный впечатлениями поездки, Суриков приступает к созданию «Боярыни Морозовой», картины, ознаменовавшей вершину его искусства. Непосредственно о работе над ней художник пишет скупо. Но за немногими словами чувствуется огромный творческий накал. Впервые Суриков сообщает о своем основном методе работы над картиной - работе над этюдами - летом 1885 года: «...Живем в деревне на даче под Москвой. Я там работаю этюды для моей картины». В процессе колоссального творческого шестилетнего труда художником было выполнено около тридцати эскизов и около семидесяти этюдов для этой картины. Он откладывает поездку в Сибирь из года в год, чувствуя и сознавая, что не имеет права прервать творческое состояние: «Нельзя - большие задачи для картины беру», - читаем мы в письме от 3 апреля 1886 года матери и брату. В письмах 80-х годов нет прямо высказанного отношения Сурикова к своей картине. Можно лишь по немногим намекам догадываться об этом косвенно. Чувствуется удовлетворение покупкой картины П.М.Третьяковым для его галереи. Художник высказывает желание, чтобы В.В.Матэ сделал гравюру с картины «виртуозно». Он посылает в 1900 году в Красноярск олеографию с картины. Только много позднее, в 1913 году, в связи с новой экспозицией картин в Третьяковской галерее, он пишет в открытом письме попечителю галереи И.Э.Грабарю многоговорящие слова: «Расширили дверь комнаты, где помещена картина «Боярыня Морозова», и мне администрация галереи показала ее с такого расстояния и в таком свете, о которых я мечтал целых двадцать пять лет».

Письма конца 80-х годов отражают тяжелое душевное состояние художника. Глубоко трагичным воспринимается письмо к брату с припиской «прочти один» от 20 апреля 1888 года. Оно написано в связи со смертью жены. Печальная тема - смерть любимого человека - долго звучит в письмах к родным. Начатая Суриковым в 1888 году работа над картиной «Исцеление слепого Иисусом Христом», в период душевного смятения, упоминается им впервые в письмах 1892 - 1893 годов. В дальнейшем, отвечая В.А.Никольскому на вопрос, где эта картина находится, коротко сообщает: «Она у меня». Можно предполагать, что произведение, которое оставалось у художника до конца жизни, имело для него особый смысл, поскольку создание его было связано с глубоко личными тяжелыми переживаниями после смерти жены. Возникшая в то время мысль навсегда расстаться с Москвой и переехать на родину, мысль, не покидавшая его и в последующие годы, остается неосуществленной. Но по настоянию родных летом 1889 года он уезжает на полтора года в Красноярск, где в его состоянии происходит перелом. Написанная на родине картина «Взятие снежного городка» способствует его возвращению к искусству. Здесь, в Сибири, возникает новый замысел - написать картину «Покорение Сибири Ермаком». Впоследствии, в 1909 году, Суриков писал: «Идеалы исторических типов воспитала во мне Сибирь с детства; она же дала мне дух, и силу, и здоровье». Связь художника с Сибирью оставалась всегда, и в то же время для творчества художнику необходима была Москва. С 1890-х годов Суриков усиленно начинает интересоваться своей родословной. Он запрашивает из красноярского архива материалы о своих предках. Гордясь своим происхождением из потомственного казачества, еще в 1881 году, в год окончания картины «Утро стрелецкой казни», в официальном письме редактору «Художественного журнала» он делает заявление о своем происхождении от казаков, опровергая ошибочную версию происхождения его от ссыльных стрельцов. В 1903 году, вторично, в письме редактору «Журнала для всех» в категорической форме пишет о том же, придавая этому письму характер документа, оставляемого им «для будущего». К вопросу о своем происхождении художник возвращается и в дальнейшем, обдумывая новые замыслы.
После 1890 года поездки Сурикова в Сибирь становятся систематическими вплоть до 1914 года. Его тянут туда и родные места и поиски материалов для новых произведений.
11 декабря 1891 года Суриков пишет: «Я начал "Ермака"». Эта картина была, по-видимому, любимым произведением художника, что в большой мере определялось его ощущением личной, кровной связи с Сибирью. Об этой картине в письмах сохранилось сведений больше, чем о других. Здесь мы находим и фактические данные, и отношение автора к ней, выраженное подчас очень эмоционально.