на главную         
Василий Суриков
Суриков Биография Картины Эскизы   Рисунки Хроно   Музеи М.Нестеров Гостевая
Статья Бенуа  Рогинская  Пикулева  Маковский  Островский  Н.Шер  Г.Чурак Ф.Волынский  Арт-сайты
Воспоминания  Волошин  Глаголь  Минченков  А.И.Суриков  Тепин  Репин Кончаловская  Ченцова

Василий Суриков в воспоминаниях современников. Максимилиан Волошин

  
» Введение - 2 - 3 - 4 - 5

» М.Волошин - 2 - 3 - 4 - 5 - 6 - 7
   8 - 9 - 10 - 11
» Я.А.Тепин - 2 - 3 - 4 - 5 - 6 - 7 - 8
» С.Глаголь - 2 - 3 - 4 - 5 - 6 - 7
» А.И.Суриков
» И.Е.Репин - 2
» М.В.Нестеров - 2 - 3
» В.П.Зилоти
» А.Я.Головин
» А.Г.Попов
» Д.И.Каратанов
» А.Р.Шнейдер
» М.А.Рутченко - 2
» К.А.Яковлева-Козьмина
» С.Т.Коненков
» Н.А.Киселев - 2
» Я.Д.Минченков - 2 - 3 - 4
» И.Грабарь
» В.Бялыницкий-Бируля - 2
» Н.Б.Северова
» Н.Кончаловская - 2 - 3
» Г.А.Ченцова - 2 - 3 - 4 - 5
» Ю.В.Разумовская
» В.В.Рождественский
Василий Суриков

Три года для нее материал собирал. В типе боярыни Морозовой - тут тетка одна моя, Авдотья Васильевна, что была за дядей Степан Феодоровичем, стрельцом-то с черной бородой. Она к старой вере стала склоняться. Мать моя, помню, все возмущалась: все у нее странники да богомолки. Она мне по типу Настасью Филипповну из Достоевского напоминала. В Третьяковке этот этюд, как я ее написал. Только я на картине сперва толпу написал, а ее после. И как ни напишу ее лицо - толпа бьет. Очень трудно ее лицо было найти. Ведь сколько времени я его искал. Все лицо мелко было. В толпе терялось.
В селе Преображенском, на старообрядческом кладбище - ведь вот где ее нашел.
Была у меня одна знакомая старушка - Степанида Варфоломеевна, из старообрядок. Они в Медвежьем переулке жили - у них молитвенный дом там был. А потом их на Преображенское кладбище выселили. Там, в Преображенском, все меня знали. Даже старушки мне себя рисовать позволяли и девушки - начетчицы. Нравилось им, что казак и не курю. И вот приехала к. ним начетчица с Урала - Анастасия Михайловна. Я с нее написал этюд в садике, в два часа. И как вставил ее в картину - она всех победила.
«Персты рук твоих тонкостны, а очи твои молниеносны. Кидаешься ты на врагов, как лев»...
Это протопоп Аввакум сказал про Морозову, и больше про нее ничего нет. А священника у меня в толпе помните? Это целый тип у меня создан. Это когда меня из Бузима еще учиться посылали, раз я с дьячком ехал - Варсонофием, - мне восемь лет было. У него тут косички подвязаны. Въезжаем мы в село Погорелое. Он говорит: «Ты, Вася, подержи лошадь: я зайду в Капернаум». Купил он себе зеленый штоф и там уже клюнул. «Ну, говорит, Вася, ты правь». Я дорогу знал. А он сел на грядку, ноги свесил. Отопьет из штофа и на свет посмотрит. Точно вот у Пушкина в «Сцене в корчме». Как он русский народ знал!
И песню еще дьячок Варсонофий пел. Я и слова все до сих пор еще помню:

«Монах снова испугался,
В свою келью отправлялся -
Ризу надевал.
Большу книгу в руки брал,
Очки поправлял (он очки пел, а не очки).
Бросил книгу и очки,
Разорвал ризу в клочки.
Сам пошел плясать.
Наплясался до доволи,
Захотел он доброй воли,
Вышел на крыльцо.
Стукнул, брякнул во кольцо -
Ворон конь бежит.
На коня монах садился,
Под монахом конь бодрился,
В зеленых лугах.
Во зеленых во лужочках
Ходят девушки кружочком.
Девиц не нашел.
К честной девушке зашел.
Тут и лягу спать.
На полу монах ложился -
На перинке очутился:
Видит, что беда.
Что она ни вынимала,
Все монаху было мало.
Съел корову, да быка,
Да ребенка тредьяка...»

А дальше не помню - все у него тут путалось. Так всю дорогу пел. Да в штоф все смотрел. Не закусывая пил. Только утром его привез в Красноярск. Всю ночь так ехали. А дорога опасная - горные спуски. А утром в городе на нас люди смотрят - смеются. А Юродивого я на толкучке нашел. Огурцами он там торговал. Вижу - он. Такой вот череп у таких людей бывает. Я говорю - идем. Еле уговорил его. Идет он за мной, все через тумбы перескакивает. Я оглядываюсь, а он качает головой - ничего, мол, не обману. В начале зимы было. Снег талый. Я его на снегу так и писал. Водки ему дал и водкой ноги натер. Алкоголики ведь они все. Он в одной холщовой рубахе босиком у меня на снегу сидел. Ноги у него даже посинели. Я ему три рубля дал. Это для него большие деньги были. А он первым делом лихача за рубль семьдесят пять копеек нанял. Вот какой человек был. Икона у меня была нарисована, так он все на нее крестился, говорил «Теперь я всей толкучке расскажу, какие иконы бывают». Так на снегу его и писал. На снегу писать - все иное получается - Вон пишут на снегу силуэтами. А на снегу все пропитано светом. Все в рефлексах лиловых и розовых, вон как одежда боярыни Морозовой - верхняя, черная; и рубаха в толпе. Все пленэр. Я с 1878 года уже пленэристом стал: «Стрельцов» тоже на воздухе писал.


следующая страница »

Рекламный блок наших партнеров:
•  Каталог папки с логотипом http://kolibry-print.com/.

Суриков был историческим живописцем по призванию, по самой сущности своего таланта. История была для него вовсе не тем костюмированным спектаклем, каким видели ее живописцы-академисты, у которых даже Козьма Минин смахивал на задрапированного в тогу римлянина. Для Сурикова история была чем-то до конца родным, близким и как бы лично пережитым. В своих картинах он не судит и не выносит приговор. Он как бы зовет вас пережить вместе с ним события прошлого, вместе с ним подумать о судьбах человеческих и судьбах народных.


Суриков


Василий Суриков, artsurikov.ru © 1848-2014. Все права защищены. Пишите письма: mail (собака) artsurikov.ru
Копирование или использование материалов - только с письменного разрешения Василия Сурикова


Rambler's Top100