на главную         
Василий Суриков
Суриков Биография Картины Эскизы   Рисунки Хроно   Музеи М.Нестеров Гостевая
Статья Бенуа  Рогинская  Пикулева  Маковский  Островский  Н.Шер  Г.Чурак Ф.Волынский  Арт-сайты
Воспоминания  Волошин  Глаголь  Минченков  А.И.Суриков  Тепин  Репин Кончаловская  Ченцова

Василий Суриков в воспоминаниях современников. Введение

  
» Введение - 2 - 3 - 4 - 5 - 6

» М.Волошин - 2 - 3 - 4 - 5 - 6 - 7
   8 - 9 - 10 - 11
» Я.А.Тепин - 2 - 3 - 4 - 5 - 6 - 7 - 8
» С.Глаголь - 2 - 3 - 4 - 5 - 6 - 7
» А.И.Суриков
» И.Е.Репин - 2
» М.В.Нестеров - 2 - 3
» В.П.Зилоти
» А.Я.Головин
» А.Г.Попов
» Д.И.Каратанов
» А.Р.Шнейдер
» М.А.Рутченко - 2
» К.А.Яковлева-Козьмина
» С.Т.Коненков
» Н.А.Киселев - 2
» Я.Д.Минченков - 2 - 3 - 4
» И.Грабарь
» В.Бялыницкий-Бируля - 2
» Н.Б.Северова
» Н.Кончаловская - 2 - 3
» Г.А.Ченцова - 2 - 3 - 4 - 5
» Ю.В.Разумовская
» В.В.Рождественский
Василий Суриков

Современников поражали условия, в которых он жил и создавал свои исторические эпопеи. Спартанский характер домашнего быта, видимо, отвечал его вкусам человека, не придававшего значения внешнему декору бытовой обстановки. Отсутствие такого декора отмечали почти все авторы публикуемых воспоминаний, и некоторые из них - не без наивного удивления этому обстоятельству. Но еще чаще писали они об отсутствии у художника помещения для работы. Для того чтобы видеть картину «Меншиков в Березове», стоявшую в одной из комнат квартиры Сурикова, «маленькой и холодной, - пишет В.Зилоти, - нужно было уйти в глубь передней и оттуда смотреть через дверь, открытую на обе половинки». С замыслом картины «Степан Разин», возникшим в 1880-х годах, Суриков должен был надолго расстаться из-за отсутствия мастерской для работы над ней. «Он задумал картину, - писала по этому поводу Т.Л.Толстая в письме к И.Е.Репину, - но она у него так разрослась, что не помещается у него в комнате, и потому он не может выполнить ее и на всю зиму обречен на портреты и этюды...» Над этой картиной Суриков, как известно, работал затем в 1900-х годах, «приютившись», как пишет Бялыницкий-Бируля, в «импровизированной мастерской», то есть в необжитом еще к тому времени помещении московского Исторического музея «за дощатой перегородкой, в неотделанной части зала». Здесь же в свое время были написаны «Покорение Сибири Ермаком» и «Переход Суворова через Альпы».

Н.В.Поленова, вспоминая свои встречи с Суриковым в Италии в 1884 году, писала, как, поглощенный мыслями о предстоящей работе над картиной «Боярыня Морозова», он сокрушался по поводу отсутствия у него необходимой мастерской, тем более что имел возможность видеть, как здесь, в Италии, «всякий маленький художничек, пишущий картинки на магазин, имеет настоящую мастерскую». Грабарь приводит слова самого Сурикова о том, как, работая над этой картиной у себя в квартире он был лишен возможности обозревать всю картину целиком, так как она помещалась «в двух комнатах через дверь», а Минченков справедливо удивляется тому, как в подобных условиях «он умел выдержать единство в своих вещах». Так из года в год, работая в «импровизированных мастерских», в основном наедине с самим собой, погруженный в свои творческие размышления он избегал каких-либо официальных обязанностей и неоднократно отказывался от преподавательской деятельности. Пережив в пору расцвета своего мастерства глубокую личную трагедию в связи с безвременной смертью жены, он не склонен был посвящать кого-либо в обстоятельства своей личной жизни, точно так же, как и в свои творческие замыслы. «Он шел всегда особняком, - читаем мы в одном из некрологов о Сурикове, - это была одна из величайших индивидуальностей... Таким же «особым человеком» был он в жизни... замкнутый в процессе творчества... Когда «ставилась точка», когда накрепко запертые двери суриковской студии раскрывались и картина, несколько лет таимая, делалась общим достоянием, - оказывалось, что из рук этого сторонившегося, особого человека вышло произведение такой невероятной общезначительности, простоты и доступности, такой собирательной народной души, что так же хотелось снять имя автора и сказать, что это безымянное, национальное, всерусское создание, как хочется сказать, что безымянная, собирательная всерусская рука писала «Войну и мир». Замкнутый образ жизни художника, конечно, сузил круг мемуарной литературы о нем и обусловил сравнительно ограниченный объем сведений, которые можно почерпнуть из этой литературы. К тому же в ряде очерков мы встречаемся с рассказами об одних и тех же фактах и обстоятельствах жизни Сурикова, освещаемых лишь с некоторыми расхождениями в деталях или в датировке их. Но когда речь идет о большом художнике, чье творчество представляло собой выдающееся явление в искусстве его эпохи и осталось надолго подлинной школой для последующих поколений, свидетельства современников, как бы ограниченны и скупы они ни были, приобретают исключительно важное значение. Отдельные, наблюденные каждым из них черты, даже малозначительные штрихи, собранные воедино, помогают глубже осмыслить творческую биографию художника, помогают понять его взаимоотношения с окружающей средой, его восприятие искусства, реакцию на те или иные явления художественной жизни. И мемуары, в целом приобретают характер своего рода «скрытой камеры», в фокусе которой личность художника получает живые конкретные очертания.

Последовательность расположения публикуемого материала диктуется его содержанием, хронологическими рамками тех периодов жизни и творчества Сурикова, к которым главным образом привлекает наше внимание каждый из авторов. Вне этого порядка оказываются первые три очерка, написанные Волошиным, Тепиным и Глаголем. Их нельзя рассматривать как произведения собственно мемуарного жанра. Они написаны не только как воспоминания, но в какой-то мере и как жизнеописания Сурикова. При этом каждый из авторов стремился изложить свои взгляды на творчество художника в целом. Очерк Волошина - это почти дословная запись его бесед с Суриковым - единственный случай, когда художник, рассказывая о себе, заведомо знал, что его рассказ послужит материалом для обстоятельной монографии, которую намеревался писать его собеседник. Литературное дарование Волошина позволило ему запечатлеть не только своеобразие, стилистику речи Сурикова, но в какой-то мере характер и строй его образа мыслей и даже, быть может, «звуки его голоса», как полагает автор записей. Сам же художник как бы раскрыл перед писателем «кладовую» своей памяти и, увлекшись воспоминаниями, рассказывал о наиболее ярких впечатлениях своего детства, об особенностях сибирского жизненного уклада, среди которого он рос, обо всем, что он знал и помнил о своих предках, о том, как пробудился у него интерес к искусству и осознавал он в себе художника, как протекали годы его ученичества в Красноярске и в Петербурге; рассказывал он и об отдельных эпизодах своей последующей жизни. Все эти рассказы Волошин воспроизвел как прямую речь Сурикова, и то, что записано им таким образом, является бесспорно ценнейшим документом, позволяет отнести этот очерк к первоисточникам. Не случайно к тексту его до сих пор обращаются, широко цитируя, все исследователи творчества Сурикова.
Тепин и Глаголь также писали свои очерки, вспоминая беседы с Суриковым, причем Глаголь, как и Волошин, располагал записями своих бесед с художником. Очерки эти существенно дополняют публикацию Волошина.


следующая страница »

Рекламный блок наших партнеров:
•  Запчасти для спецтехники купить запчасти.

"Суриков умер. От нас ушел в мир иной гениальный художник, торжественный, потрясающий душу талант. Суриков поведал людям страшные были прошлого, показал героев минувшего, представил человечеству в своих образах трагическую, загадочную душу своего народа. Как прекрасны эти образы! Как близки они нашему сердцу своей многогранностью, своими страстными порывами! У Сурикова душа нашего народа падает до самых мрачных низин; у него же душа народная поднимается в горние вершины - к солнцу, свету..."


Суриков


Василий Суриков, artsurikov.ru © 1848-2014. Все права защищены. Пишите письма: mail (собака) artsurikov.ru
Копирование или использование материалов - только с письменного разрешения Василия Сурикова


Rambler's Top100