Мне пришлось, встречаясь с Суриковым, столкнуться с московским богачом Рябушинским и петербургским фабрикантом-табачником Богдановым, которые хотели приобрести хоть какую-нибудь работу Сурикова. Никогда не забуду, какое впечатление произвела на них квартира Сурикова - это скромное жилище спартанца. Когда мы вышли от Сурикова, Богданов сказал: «Неужели так живет тот самый знаменитый Суриков - автор картин «Боярыня Морозова» и «Меншиков в Березове»!»
В памятный для меня 1908 год, в декабре месяце, приехал в Москву Репин с женой, Нордман-Северовой, во время устройства очередной выставки передвижников. Они посещали своих друзей, московских художников. Было много интересных, запоминающихся встреч.
Вечером, накануне отъезда Репина из Москвы в Ясную Поляну мы с женой, Ольгой Ивановной, устроили обед, на котором присутствовали - все передвижники. К общей радости всех присутствующих, вместе с Репиным и Саввой Ивановичем Мамонтовым пришел и Суриков. В тот день Суриков запомнился мне небольшим и коренастым, с седеющими волосами подстриженными аккуратно в скобку, с ровно подрезанными над верхней губой усами. Был он в сером костюме. Особенно запомнился его смех громкий и здоровый, открывающий его крепкие белые зубы.
Репин очень любил и ценил Сурикова; запомнились его слова, сказанные тогда о Сурикове: «Очень я ценю и люблю его, мы всегда говорили друг другу правду. Его замечания очень глубоки и правдивы».
В Москве тогда существовало Общество любителей художеств, поддерживаемое меценатами Москвы: Третьяковым, Бахрушиным, Боткиным, Мазуриным, Солдатенковым и другими. Ими были установлены ежегодные премии во время выставочных сезонов: за жанр, пейзаж и портрет. В том же помещении Общества любителей художеств устраивались концерты, в которых принимали участие многие художники. Эти-то концерты и вечера очень часто посещал Суриков.
Любовь к музыке свела его с некоторыми из участников концертов. Особенно сблизился Суриков с Пелецким, известным гитаристом-профессионалом, у которого Суриков впоследствии брал уроки игры на гитаре. Пелецкий часто бывал у Сурикова, иногда в сопровождении художника-пейзажиста Д.Э.Мартэна , тоже музыканта-гитариста.
Пелецкий был любимцем общества, и когда устраивали любительские домашние концерты ученики Училища живописи, мои товарищи всегда приглашали Пелецкого и Мартэна, которым часто аккомпанировала художница Кувшиыникова. В этом кругу художников я зачастую встречал Сурикова.
Каждый год верхние залы Исторического музея предоставлялись для выставок передвижников, Петербургского общества художников, периодических выставок Московского Общества любителей художеств и Московского Товарищества художников. Чтобы попасть к себе в мастерскую, Суриков должен был пройти через все залы выставки, и не было случая, чтобы он прошел мимо и не вступил в беседу с кем-либо из художников, делясь впечатлениями о новых произведениях. Все были рады, когда видели Сурикова на выставке.
«Сколько мыслей, сколько труда!» - говорил Суриков, проходя по выставочным залам. Василий Иванович особенно внимательно относился к выставкам москвичей, высоко ценил работы Василия Никитича Мешкова. Его портреты сангиной приводили Сурикова в восторг. А когда он увидел портреты семьи Щербатовых, сказал Мешкову: «Хорошие у вас портреты! Вы очень хорошо рисуете, и ваши портреты, сделанные сангиной, еще никем не превзойдены! Я с удовольствием бы вам стал позировать». Василий Никитич Мешков работал над портретом Сурикова долго. Портрет получился очень хорошим.
Любил и ценил Суриков скульптора Н.А.Андреева, моего товарища Особенно восторженно он отзывался о его памятнике Гоголю, об изумительном бюсте Л.Н.Толстого и бюсте писателя П.Д.Боборыкина Большое внимание Сурикова привлекали пейзажи А.И.Чиркова и замечательные акварели И.Л.Калмыкова. С любовью говорил Суриков о Врубеле: «Это художник большой внутренней силы», а при встрече как-то сказал ему: «А вы ведь тоже чистяковец!» Картины Врубеля «Ночное», «Пан», и «Царевна-лебедь» не раз останавливали его внимание свое отношение к К.Коровину Суриков выразил в следующих словах: «Как много вкуса и как много правды в его красивых красках!»
Эти частые встречи и беседы с Суриковым во время выставок очень сблизили его с Московским Товариществом художеств.
Суриков - это художник-фанатик. Он не шел ни на какие компромиссы в своем искусстве. Труден был его путь. Достаточно вспомнить письмо Чистякова к Поленову, написанное в те годы, когда Суриков учился в Петербургской Академии художеств. Чистяков пишет: «У нас допотопные болванотропы провалили самого лучшего ученика Академии Сурикова за то, что не успел мозоли написать в своей картине. Не могу говорить родной мой, об этих людях, голова сейчас заболит, и чувствуется запах падали кругом. Как тяжело быть между ними».
Суриков сумел защитить свое искусство от академической рутины, чему немало способствовал и в чем огромная заслуга Чистякова, который взлелеял его талант, сохранив самобытное и яркое, именно суриковское дарование.
Титаническая трудоспособность и одаренность гения, непреклонная воля и целеустремленность, вера в свое искусство и любовь к Родине, которые чувствуются в каждом его произведении, помогли занять Сурикову вершины в русском искусстве.
|