Книга Галины Чурак. Василий Суриков

» Первая » Вторая » Третья » Четвертая » Пятая » Шестая

Трагизм «Боярыни Морозовой» не усиливается, но примиряется искрящейся синевой зимнего дня. Голубоватый воздух объединяет цветовое многоголосие картины в завораживающую живописную красоту всего полотна. «На снегу писать - все иное получается... На снегу все пропитано светом. Все в рефлексах лиловых и розовых, вон как одежда на боярыне Морозовой - верхняя, черная; и рубаха в толпе. Все пленэр. Все с натуры писал ... Как снег глубокий выпадает, попросишь во дворе на розвальнях проехать, чтобы снег развалило, а потом начнешь колею писать», - объяснял художник приемы своей работы. Покоренный живописью венецианских колористов, он воспринял их живописный принцип: единство тона при богатстве цвета и его оттенков; воспринял умение передать неповторимую национальность колорита. Суриков замечательно сумел выразить в «Боярыне Морозовой» колористические особенности зимнего российского пейзажа. Его пейзажные этюды «Зубовский бульвар зимою», «Зима. Крыши домов», «Зима в Москве» - натурные поиски наибольшей живописной правды. Пейзажные этюды художник вообще писал с заинтересованностью и любовью, не обязательно имея в виду определенную картину. Его пейзажи Сибири, непритязательные московские живописные зарисовки, часто сделанные из окон московских квартир, акварельные этюды, исполненные в Крыму, Италии или Испании, - существенная черта суриковского творчества. Без многочисленных пейзажных опытов мы, наверное, не ощутили бы безжалостного холода зимы и угадываемых в «Меншикове» белых просторов за оконцем, не почувствовали бы полнозвучной ясной красоты, что завораживает в «Боярыне Морозовой».

Композиция картины для Сурикова - не формальное средство ее построения, но неотъемлемая часть образного и содержательного строя произведения. Это равно относится к «Утру стрелецкой казни», «Меншикову в Березове», «Боярыне Морозовой». Над композицией последней картины он особенно тщательно работал, выверяя компоновку каждой группы людей, жесты, повороты, движения, формат полотна, отношения его высоты и ширины, расстояние от края холста до полозьев саней. Художнику было важно, например, чтобы сани в картине «поехали». Раздвигая по диагонали толпу, заполнившую московскую улочку, они медленно продвигаются в глубину, оставляя за собой взрыхленную снежную колею. Усиливая видимость движения, провожает Морозову взглядом юродивый, вторя ее жесту; тянется за санями нищенка; идет в красной шубке княгиня Урусова, стараясь не отстать, бежит за санями мальчик. Но в глубине картины люди, дома, церкви вновь смыкаются, создавая ощущение останавливающегося движения, «тесноты» картины. Подобную тесноту - сокращенную перспективу - современные Сурикову критики усматривали и в «Утре стрелецкой казни», и в «Меншикове в Березове», упрекая художника за композиционные «недочеты». Но «уплотнение», сознательное «сжимание» перспективы - продуманный композиционный ход мастера. Он стремится уйти от иллюзорности в передаче пространства. В «Боярыне Морозовой» этот прием соединяется еще с одной художественной задачей: передать общую красоту полотна, его декоративность, или, как определял это качество Александр Бенуа, «ковровость» картины, приближающейся к гобелену. Разноцветье одежд, шитая золотом и серебром парча. Алый бархат шуб и кафтанов, низанные жемчугом головные уборы, орнамент церковной стены, расписная сбруя лошади соединяются в единый декоративный узор картины, в котором однако не теряются лица, характеры, переживания людей. Суриков последователен в решении этой декоративной задачи и предвосхищает художественные принципы, которыми будут руководствоваться живописцы следующего поколения, многое воспринявшие из опыта замечательного мастера. Так же, как и они, Суриков обогащал себя открытиями своих предшественников, и прежде всего Александра Иванова.
По методу работы над историческими эпопеями Суриков близок великому мастеру. Десятки эскизов, сотни этюдов предшествовали окончательному воплощению образов в картине. Рука Морозовой в двуперстии, унизанная жемчугом шапочка княгини Урусовой, посох странника, пленительный по своей красоте облик боярыни в золотом платке, молоденькая монашенка с испуганным взглядом, старуха в узорном платке, юродивый в своем рубище - этапы поисков художником наибольшей убедительности образов.
Этюды к картине - часто своего рода перевоплощенные портреты тех, кого знал художник, кто наиболее подходил к жившим в его воображении образам. «Девушку в толпе это я со Сперанской писал... А те, что кланяются - все старообрядки с Преображенского», - рассказывал он Волошину. Юродивый - нищий одного из московских рынков, странник встречен под Абрамцевом. Самые чарующие образы картины - женские, начиная от неистовой, сильной духом боярыни Морозовой. Для нее он писал этюды и со своей тетки Авдотьи Васильевны, склонявшейся к старой вере, и со случайно встреченной прислуги в одной из гостиниц, которую по странному стечению обстоятельств звали так же, как и Морозову,- Феодосия. Но ни одно из этих лиц не удовлетворяло Сурикова, пока он вдруг, случайно («на ловца и зверь бежит», - говорил художник) не увидел нужное лицо. Это была старообрядка с Урала. «Я с нее написал этюд в садике, в два часа, - рассказывал он. - И как вставил ее в картину - она всех победила». Под кистью художника возникает не просто этюд, но полнокровный портрет, который тесно связан с картиной. Однако он может существовать и независимо от большого полотна, столь сильно выражен характер и воссоздана могучая натура. Так совершалось таинство преображения конкретного человека в образ, рожденный фантазией художника. Герои исторических полотен Сурикова не раз давали жизнь портретам, не связанным сюжетно с той или иной картиной, но входящим в круг образов его исторических созданий. Портретное искусство Сурикова столь же серьезно, значительно и глубоко, как и его историческая живопись, слава которой отчасти затмила созданные им портреты. Художник и не причислял себя к портретистам в общепринятом смысле этого слова. Он не писал заказных портретов, его влекли облики и характеры близких и любимых им людей.

Образное мышление живописца было таково, что многие из его портретов, особенно женские, могли естественно включаться в живописный и содержательный строй его исторических произведений. Не случайно большинство его женских портретов возникло после окончания «Боярыни Морозовой». Словно неизрасходованное до конца художественное воображение требовало продолжения создания прекрасного женского «хора», так выразительно звучащего в картине. Портреты и по колориту, выдержанному в холодной синей тональности, близки «Боярыне Морозовой». Суриков любил изображать свои модели облаченными в нарядные шали, цветные платки, старинные шугаи. Эта нарядность придает поэтический характер портретам и словно «историзирует» образы, отодвигая их в прошлое. Он называет их «Сибирская красавица» (1891), «Казачка» (1892), «Сибирячка» (1900), «Горожанка» (1902), тем самым подчеркивая обобщенный характер создаваемых образов. Его привлекал определенный тип лица. «Женские лица русские я очень любил, не порченные ничем, не тронутые. Среди учащихся в провинции еще попадаются такие лица», - говорил художник, создавая в портретах своеобразный идеал русской национальной красоты.